— Потому что в тот день Нина следовала с той стороны канала и шла не на станцию, а через нее, домой.

Хорошо все-таки быть полковником, с устойчивой психикой, опытом и умением душить прекрасные порывы. Лев Иванович посулил мягко, без сердца и даже не без кротости:

— Участковый Зубков, я на вас рапорт подам.

— Как вам будет угодно.

— Но об этом позже.

Лев Иванович, выйдя в коридор, позвонил Станиславу и, кратко обрисовав ситуацию, попросил скорректировать задание Зайченко и Сафонову.

— Он жив, Зубков-то? Или помочь труп спрятать? — деликатно поинтересовался коллега и, получив заверение, что пока да и еще не надо, попрощался.

Гуров, вернувшись в кабинет, молча указал участковому на стул. Тот чинно уселся, пристроив на пол древний, видавший виды брезентовый рюкзак, на котором было чернильным карандашом выведено: «ДМБ». Полковник, усевшись за стол, внимательно просматривал документы, делая ничего не значащие пометки.

С одной стороны, этому нахалу будет полезно помариноваться, грехи свои припомнить, с другой — в данном случае нет правильного начала для разговора. Не влепишь же прямо в лоб: какого черта ты, негодяй, замалчиваешь факты? Допустим, не обязан был рассказывать про бурное прошлое своей старой приятельницы — мало ли, кто куролесил по юности.

Однако почему сразу про маршрут не сказать, если он был тебе известен?! Ведь чудом едва-едва не обернулся чёс фарсом. Маялись бы дурью невесть сколько и занимались бы бесполезными делами и без того дефицитные люди.

«Что это? Дурость, саботаж — или что похуже?»

Однако Зубков вел себя далеко не так, как должен вести себя порядочный человек с нечистой совестью. В порядочности этого отдельно взятого человека, пусть нахала бесцеремонного, Лев Иванович не сомневался. Никаких оснований для этого не было, ни объективных, ни субъективных.

— Ну что ж, оставим. Раз ты все равно тут, поставлю тебе, Сережа-участковый, чисто местную задачу.

— Какую же? — нерадостно спросил Зубков.

— Меня интересуют охотники, браконьеры. Не откажусь от пироманов, любителей фейерверков, сигнального оружия и прочее.

— Такого рода в поселке немного, — заметил участковый, — местным на работе бабахов довольно, шалят в основном дачники, и то — не постоянно проживающие, а приезжие, сезонные.

— То есть не дашь информацию.

— Дам. Но куда более полезную. Есть иного рода предложение, товарищ полковник.

— Господин.

— Да, Лев Иванович, — этот парень поистине оборзел и совершенно нюх потерял, — такого рода соображения: не потрясти ли черных копателей? У нас тут как раз рубеж проходил, с полей до сих пор поднимают. Вот с месяц назад пацанята, шестнадцати и семнадцати лет, приперли в родительский сарай мину…

Гуров, позабыв на минуту о том, что надо бы голову отвинтить нахалу, уточнил по делу:

— Какой сарай? Уж не твои ли гаражи на задах поселка?

— Они, проклятые. Рассадник проблем. Да, так вот мина возьми и рвани, и сарай разнесло, и сами чудом целы остались, до сих пор свечки ставят — неясно, как выжили.

— А сараю, я так полагаю, капут?

— Сарай с краю стоял, с другой стороны заброшенный. Потому и скандала не вышло, — свободно сообщил участковый.

— То есть как это — не вышло? В сводки не попало? Взрыв в общественном месте?

— Ну а что? — с бессовестным спокойствием переспросил Зубков. — Претензий никаких нет, родители, знаете ли, тоже не дураки, подставляться… чего взрывотехников дергать — и так у них работы навалом. Конечно, пошарили в подполе мы, между нами, нарыли разное…

— Кто это «мы»?

— А мужики, копатели.

— Черные?

— Ну разные…

— Так. Что нарыли, например?

— Да по мелочи. Под сотню патронов, пара разукомплектованных снарядов, с пяток корпусов от гранат…

Любопытства было уже не сдержать.

— Зубков, ты совсем дурак? Или валяешь такового? Ты понимаешь, что несешь? Вы тут с «мужиками», всем миром то есть, склад взрывчатки умудрились скрыть?

— Так мы ж уничтожили, господин полковник, — по-прежнему спокойно пояснил участковый, — вывезли на карьер и перекоцали все.

— А карьер, надо полагать, по ту сторону канала.

— Ага. В другом районе. К тому же неподалеку стрелковый полигон, сразу-то не поймешь, где что грохочет.

— И перетаскивали, само собой, на руках, по мосту через шлюз, чтобы на машине не возить, мимо ППС.

— Именно.

— Сергей, я тебя посажу.

Нельзя сказать, что молодой нахал отмахнулся, но нечто подобное ручонками изобразил:

— Не-а. К чему такие крайности и зачем вам это? К тому же работать кто будет? Я тут родился, вырос, все до косточки знаю. Да и тогда пересажать полрайона надо, тут кто только не копал, все копали.

— И ты.

— Само собой.

— И продавал, небось?

— Продавал. И сдавал металлы, черный, цветной. Вот со снарядов обтюраторы срезали — и сдавали, они ж медные, дорогие.

— И взрывчатку…

— Да что там! Выплавляли, невелика премудрость.

Помолчав, полковник признал:

— Знаешь, я такого идиота прямодушного давненько не видел, а ведь со стороны посмотреть: неглупый человек и даже в органах работаешь.

— Ну уж…

— Да, и кажешься нормальным. Хорошо, копатель. А если спрошу насчет оружия?

— А я что, я отвечу. Барыжили. Коллекционерам сплавляли, в музеи…

— …и киллерам, — в тон ему добавил Гуров, — чего уж кривить душой? «Тэтэшник», не зарегистрированный ни в одной картотеке, — поди плохо. Интересно, а вот как ты по ночам-то спишь, зная, что проданным тобой оружием человек убит?

— С чего знать-то мне, номерные знаки у оружия были всегда стерты, — упрямился Зубков, но на этот раз совести у него хватило, смутился.

Вот он, удачный момент.

— Да, вот еще. Скажи, пожалуйста, участковый Сережа, почему ты не поделился любопытной деталью о том, что Нина Романова была связана с вашим местным авторитетом, который к тому же торговал оружием? Это тоже, по-твоему, к делу отношения не имеет?

Нечто непонятное отразилось на физиономии, но Зубков спокойно, хотя чуть настороженно спросил:

— Какие это у нас авторитеты, Лев Иванович?

— Лёля Тротил, например. Загадочный, с пейджером.

Некоторое время Зубков смотрел на него, дурак дураком, хлопая глазами, даже как бы челюсть отпала.

— Лев Иванович, боюсь, как бы опять вас не обидеть…

— И все-таки.

— Кто же вам наплел такое? Не могла же Нина…

— Почему ж не могла? — быстро спросил полковник.

Сергей лишь головой покачал:

— Постеснялась бы.

— Ну, вот не постеснялась.

Зубков смотрел с искренним сожалением.

— Да не было никакого Лёли. Ни Тротила, ни динамита, ни даже банальной хлопушки… Выдумала эту глупую историю Лайка. Дура она и врушка. Насмотрелась своих сериалов, и постоянно свербило: вот это жизнь, вот этого я достойна. Воображение у нее уж больно богатое, и амбиций выше крыши, вот и напридумывала ерунды. Авторитет себе у баб набивала, да и заливала она тогда — с буйством и танцами на столах…

Гуров молча смотрел и слушал. По всему видать, Зубков не врет